Последний из псевдонимных романов. Был написан в 1956 году. В это время ей уже перевалило за шестой десяток. В дальнейшем все свое свободное от написания
Скачать 1.54 Mb.
|
| Последний из псевдонимных романов. Был написан в 1956 году. В это время ей уже перевалило за шестой десяток. В дальнейшем все свое свободное от написания детективов время писательница посвящает исключительно собственной автобиографии. Как-то в одном из своих интервью миссис Кристи сказала: «В моих романах нет ничего аморального, кроме убийства, разумеется». Зато в романах Мэри Уэстмакотт аморального с избытком, хотя убийств нет совсем. В «Бремени любви» есть и безумная ревность, и жестокость, и жадность, и ненависть, и супружеская неверность, что в известных обстоятельствах вполне может считаться аморальным. В общем роман изобилует всяческими разрушительными пороками. В то же время его название означает вовсе не бремя вины, а бремя любви, чрезмерно опекающей любви старшей сестры к младшей, почти материнской любви Лоры к Ширли, ставшей причиной всех несчастий последней. Как обычно в романах Уэстмакотт, характеры очень правдоподобны, в них даже можно проследить отдельные черты людей, сыгравших в жизни Кристи определенную роль, хотя не в ее правилах было помещать реальных людей в вымышленные ситуации. Так, изучив характер своего первого мужа, Арчи Кристи, писательница смогла описать мужа одной из героинь, показав, с некоторой долей иронии, его обаяние, но с отвращением – присущую ему безответственность. Любить – бремя для Генри, а быть любимой – для Лоры, старшей сестры, которая сумеет принять эту любовь, лишь пережив всю боль и все огорчения, вызванные собственным стремлением защитить младшую сестру от того, от чего невозможно защитить, – от жизни. Большой удачей Кристи явилось создание достоверных образов детей. Лора – девочка, появившаяся буквально на первых страницах «Бремени любви» поистине находка, а сцены с ее участием просто впечатляют. Также на страницах романа устами еще одного из персонажей, некоего мистера Болдока, автор высказывает собственный взгляд на отношения родителей и детей, при этом нужно отдать ей должное, не впадая в менторский тон. Родственные связи, будущее, природа времени – все вовлечено и вплетено в канву этого как бы непритязательного романа, в основе которого множество вопросов, основные из которых: «Что я знаю?», «На что могу уповать?», «Что мне следует делать?» «Как мне следует жить?» – вот тема не только «Бремени любви», но и всех романов Уэстмакотт. Это интроспективное исследование жизни – такой, как ее понимает Кристи (чье мнение разделяет и множество ее читателей), еще одна часть творчества писательницы, странным и несправедливым образом оставшаяся незамеченной. В известной мере виной этому – примитивные воззрения издателей на имидж автора. Опубликован в Англии в 1956 году. Перевод В. Челноковой выполнен специально для настоящего издания и публикуется впервые. LibRusEc kit, FB Editor v2.0 v1.1 – исправил тэги, расставил примечания, главы, тире, аннотацию и кавычки. Не вычитывал. Ewgeny. "Ибо иго мое благо, и бремя мое легко". Господь, ты отобрал утехи тела, Но указал душе иную даль. Пока душа не слишком очерствела, Пошли мне боль, страданье и печаль! В церкви было холодно. Стоял октябрь, и топить было рано. На улице солнце еще посылало ненадежное обещание бодрости и тепла, то здесь, среди холодного серого камня, была только сырость и предчувствие зимы. Лаура стояла между нарядной няней в хрустящих воротничках и манжетах и помощником викария мистером Хенсоном; самого викария свалила жестокая простуда. Мистер Хенсон был худой и юный, с выступающим кадыком и тонким гнусавым голосом. Миссис Франклин, хрупкая и хорошенькая, опиралась на руку мужа. Сам он стоял важно и прямо. Рождение второй дочери не принесло ему утешения после потери Чарльза. Он хотел сына. Но из того, что сказал врач, стало ясно, что сына уже не будет. Он перевел взгляд с Лауры на младенца, который лепетал на руках у няни. Две дочери… Конечно, Лаура – очень милая девочка, и новорожденная чудесна, как и все младенцы, но мужчине нужен сын. Чарльз, Чарльз, золотые кудряшки, как он смеялся, запрокидывая голову… Такой красивый мальчик, такой шустрый и смышленый. Действительно необыкновенный мальчик. Если одному из его детей суждено было умереть, пусть бы уж Лаура… Он встретился взглядом со старшей дочерью; на маленьком бледном личике глаза казались большими и трагическими, и Франклин, смутившись, покраснел: что он такое думает?! А вдруг ребенок догадается? Конечно, он всей душой любит Лауру, и все-таки, все-таки она – это не Чарльз. Опершись о руку мужа, полузакрыв глаза, Анджела Франклин думала: «Мой мальчик, мой дорогой красивый мальчик… В голове не укладывается. Ну почему не Лаура?» Вины за эту мысль она не испытывала. Стоя ближе к первобытным инстинктам, она честнее и безжалостнее, чем муж воспринимала как факт, что ее второй ребенок никогда не станет для нее тем, чем был первый. В сравнении с Чарльзом Лаура проигрывает по всем статьям: тихая, бесцветная. Девочка хорошо воспитана, не доставляет хлопот, но она лишена – как это называется? – индивидуальности. Она снова подумала: «Чарльз… ничто не возместит мне потерю Чарльза». Она почувствовала, как муж сжал ей руку: надо было участвовать в службе. Какой же противный голос у бедняги Хенсона! Анджела удивленно и снисходительно посмотрела на младенца на руках у няни: такие большие, торжественные слова для такой крохи. Спящая девочка моргнула и открыла глазки. У нее поразительно синие глаза – как у Чарльза; она счастливо гулькнула. Анджела подумала: «Улыбается, как Чарльз», – и на нее нахлынул прилив материнской любви. Это ее ребенок, ее собственный, чудный ребенок. Впервые смерть Чарльза отодвинулась в прошлое. Анджела встретила грустный взгляд темных глаз Лауры и с мгновенным любопытством подумала: «Интересно, о чем этот ребенок думает?» Няня тоже обратила внимание на то, как тихо и прямо стоит рядом с ней Лаура. «Какая же она тихоня, – подумала няня. – Пожалуй, слишком уж тихая; в ее возрасте ненормально быть такой тихой и воспитанной. Ее почти не замечают. А надо бы… как же так…» В это время преподобный Юстас Хенсон подошел к критическому моменту, который всегда заставлял его нервничать. Ему редко доводилось крестить. Был бы здесь викарий… Он одобрительно посмотрел на серьезное личико Лауры. Воспитанная девочка. Его вдруг заинтересовало: что у нее сейчас в голове? Этого не знали ни он, ни няня, ни Артур или Анджела Франклин. Это несправедливо… О, это несправедливо. Ее мама любит малышку-сестру, как любила Чарльза. Это несправедливо… Она ненавидит, ненавидит, ненавидит малышку! Пусть бы она умерла! Лаура стояла возле купели, в ушах у нее звенели торжественные слова крещения, но гораздо явственнее и реальнее была мысль, облеченная в такие слова: Пусть бы она умерла… Легкий толчок. Няня подала ей ребенка и прошептала: – Возьми ее… осторожно… крепче… и передай священнику. – Я знаю, – шепнула в ответ Лаура. Вот малышка у нее на руках. Лаура посмотрела на нее. Подумала: «Что, если я разожму руки, и она упадет на камень. Она умрет?» Камни серые и твердые – но детей очень сильно укутывают, прямо кокон. Сделать? Решиться? Она помедлила, и момент был упущен. Ребенок оказался в нервных руках преподобного Юстаса Хенсона, которому явно не хватало умения викария. Он спрашивал у Лауры имена и повторял их: Ширли, Маргарет, Эвелин… Вода стекала со лба малышки. Она не заплакала, только снова довольно гулькнула, будто ей доставили огромное удовольствие. Осторожно, внутренне съежившись, помощник викария поцеловал ребенка в лоб. Он знал, что викарий так делает. И с облегчением вернул ребенка няне. Обряд крещения закончился. За внешним спокойствием девочки, стоявшей возле купели, скрывалось разрастающееся чувство негодования и обиды. С самой смерти Чарльза она надеялась… Хотя она горевала о нем (она его обожала), надежда и страстное желание затмевали горе. Когда Чарльз был жив, такой красивый, обаятельный, веселый и беспечный, вся любовь доставалась ему. Лаура чувствовала, что это правильно, справедливо. Она всегда была тихой, вялой, как это часто бывает с нежеланными детьми, родившимися слишком скоро после первенца. Отец и мать были к ней добры, но любили они Чарльза. Однажды она подслушала, как мать говорила гостье: – Лаура, конечно, милый ребенок, но она такая скучная. И она честно и безнадежно признала справедливость этой оценки. Она скучная. Она маленькая, бледная, волосы у нее не вьются, она никогда не скажет такого, чтобы все засмеялись, – не то что Чарльз. Да, она хорошая, послушная, никому не доставляет хлопот, но и ничего ни для кого не значит и никогда не будет значить. Как-то она пожаловалась няне: – Мама любит Чарльза больше, чем меня. Няня немедленно отбила удар: – Глупости и не правда! Мама одинаково любит обоих своих детей. По справедливости. Все мамы поровну любят своих детей. – А кошки нет, – сказала Лаура, мысленно пересмотрев недавнее рождение котят. – Кошки – животные, – сказала няня. – В любом случае помни, что тебя любит Бог, – добавила няня, слегка ослабив блистательную убедительность предыдущего довода. Лаура согласилась. Бог любит ее – ему так положено. Но даже Бог, наверное больше всех любил Чарльза. Потому что создать Чарльза, конечно гораздо приятнее, чем такую вот Лауру. «Но я сама могу любить себя больше всех, – утешала себя Лаура. Больше, чем Чарльза, или маму, папу или еще кого-нибудь». И Лаура стала еще более бледной, тихой и ненавязчивой, чем раньше; няня даже забеспокоилась. Она поделилась с горничной неясными страхами, что Лауру «Бог приберет» молодой. Но умер Чарльз, а не Лаура. – Почему ты не купишь своему ребенку собаку? – требовательно спросил мистер Болдок, старый друг Лауриного отца. Артур Франклин слегка опешил: вопрос прозвучал в разгар жаркого спора об итогах Реформации. – Какому ребенку? Болдок мотнул большой головой в сторону Лауры, которая ездила на велосипеде по газону, петляя среди деревьев. Спокойное развлечение, без всякой опасности повредить себе: Лаура была осторожной девочкой. – С какой стати? – возразил Артур Франклин. – За собаками нужен уход, они вечно прибегают с грязными лапами и рвут ковры. – Собаки, – сказал Болдок лекторским тоном, которым хоть кого можно вывести из себя, – имеют замечательную способность поднимать в человеке дух. Для собаки хозяин – это бог, которому она не только поклоняется, но еще и любит – это в нашей-то угасающей цивилизации. Люди сейчас охотно заводят собак. Это придает им ощущение силы и собственной значимости. – Хм-м. И по-твоему, это правильно? – Чаще всего нет, – ответил Болдок. – Но у меня есть застарелая слабость: я хочу видеть людей счастливыми. Я хотел бы видеть Лауру счастливой. – Лаура совершенно счастлива, – сказал ее отец. – К тому же у нее есть котенок. – Пф. Это не одно и то же. Подумай, и сам поймешь. Но твоя беда в том, что ты не хочешь думать. Вспомни, что ты сейчас говорил об экономических условиях времен Реформации. Ты хоть на минуту задумался, что… И они опять с наслаждением заспорили, молоток и клещи, и Болдок высказывал самые фантастичные и провокационные мысли. Однако в голове Артура Франклина засело неясное беспокойство, и в тот же вечер, зайдя к жене, когда та одевалась к обеду, он ни с того, ни с сего спросил: – Слушай, с Лаурой все в порядке, да? Она здорова, счастлива и все такое? Жена обратила на него удивленные синие глаза, чарующие васильковые глаза, такие же, как у Чарльза. – Дорогой! Конечно! С Лаурой всегда все в порядке. Никаких капризов, вспышек раздражения, как у других детей. Лаура совсем не доставляет мне хлопот. Она безупречна во всех отношениях. Нам просто повезло. Застегнув на шее жемчужное ожерелье, она спросила: – А в чем дело? Почему ты заговорил о Лауре? Артур Франклин туманно протянул: – Да вот Болди… Он говорит… – О, Болди? Ну ты же его знаешь. Он вечно что-то выдумывает. И когда через несколько дней Болдок был приглашен к ним на ленч и они выходили из столовой, Анджела Франклин специально остановила няню и спросила ясным, слегка подчеркнутым голосом: – С мисс Лаурой ничего не случилось? Она здорова и счастлива, не так ли? – О да, мадам. – Няня ответила уверенно и с некоторым вызовом. – Она очень хорошая девочка, не доставляет никаких хлопот. Не то что мастер Чарльз. – Значит, Чарльз доставляет вам хлопоты? – спросил Болдок. Няня почтительно повернулась к нему. – Как обычный ребенок, он всегда готов шалить! Видите ли, он развивается, скоро пойдет в школу, в этом возрасте они всегда на взводе. И потом, у него плохо с желудком, он ест слишком много сладостей без моего ведома. Она со снисходительной улыбкой покачала головой и ушла. – Все равно она его обожает, – сказала Анджела, когда они вошли в гостиную. – Это заметно, – сказал Болдок. И непроизвольно добавил: – Я всегда знал, что женщины дуры. – Няня ничуть не дура! – А я не про нее подумал. – Про меня? – Анджела кинула на него строгий взгляд – но не слишком строгий, потому что все-таки это Болди, веселый, эксцентричный, ему дозволялась некоторая грубость – она была, можно сказать, одной из составляющих его привлекательности. – Я подумываю написать книгу о проблемах второго ребенка, – сказал Болдок. – Да что ты говоришь! Болди, не ратуешь ли ты за единственного ребенка в семье? Кажется, это считается нездоровым со всех точек зрения. – Ха! В семье из десяти человек я назову множество здоровых черт. Конечно, я имею в виду законнорожденных. Работа по дому, старшие заботятся о младших и так далее. Работают все зубчики машины домашнего очага. Заметь, они действительно полезны, не для показухи. Но мы, как дураки, разделяем и изолируем их согласно возрастным группам! Называем это образованием! Пф! Вопреки природе! – Эти твои теории! – снисходительно улыбнулась Анджела. – Так что насчет второго ребенка? Болдок поучительно заговорил: – Беда второго ребенка в том, что он обычно не вызывает прилива чувств. Первый ребенок – открытие. Это страшно, это больно, женщина уверена, что она умрет, мужчина тоже – Артур, например. А когда все закончится, у вас на руках живой комочек, орущий до посинения, и его произвели на свет двое людей, черт бы их побрал! Натурально, они и ценят это дитя соответственно. Это ново, это наше, это замечательно! А потом, как правило слишком скоро, появляется Номер Два. Опять все то же самое, только теперь не так страшно и более утомительно. Вот он – он ваш, но теперь уже почти ничего нового, а раз он обошелся вам не так дорого, то не такой уж он и замечательный. Анджела пожала плечами. – Все-то холостякам известно, – съязвила она. – То же относится к номеру Три, Четыре и остальным? – Не совсем. Я заметил, что перед Номером Три бывает промежуток. Часто Третьего производят потому, что первые два выросли, и – «как было бы чудесно опять иметь малыша». Любопытное пристрастие; маленькие существа отвратительны, но биологически, я полагаю, это здоровый инстинкт. Так все и идет: один милый, другой гадкий, один шустрый, другой вялый, но они – пара, более или менее уживаются, но наконец приходит последыш, которому, как и первенцу, достается неумеренная доля внимания. – И все это очень несправедливо, ты это хочешь сказать? – Именно. Вся жизнь несправедлива. – И как же со всем этим быть? – Никак. – Тогда я действительно тебя не понимаю. – Позавчера я говорил Артуру. У меня мягкое сердце. Я хочу видеть людей счастливыми. Люблю устраивать так, чтобы люди получали то, чего у них нет, а хочется иметь. Чтобы немножко выровнять положение. К тому же если этого не сделать, он помедлил, – может быть опасно. – Сколько чепухи наговорил Болди, – задумчиво сказала Анджела после его ухода. – Джон Болдок – один из выдающихся ученых нашей страны, – сказал Артур и подмигнул. – О, это я знаю, – фыркнула Анджела, – Я бы сидела скромненько и восторгалась им, если бы он излагал античные законы или давал обзор елизаветинской поэзии. Но что он понимает в детях? – Абсолютно ничего, насколько я понимаю. Кстати, позавчера он предложил, чтобы мы купили Лауре собаку. – Собаку? У нее же есть котенок. – Согласно Болди, это не одно и то же. – Как странно… Помнится, он говорил, что не любит собак. – Не сомневаюсь. Анджела задумчиво проговорила: – Пожалуй, надо Чарльзу завести собаку. Недавно возле церкви к нему кинулись щенки, и он так испугался. Чтобы мальчишка боялся собак!.. А если у него будет своя, он привыкнет. Еще надо научить его ездить верхом. Хорошо бы у него был свой пони! Жалко, у нас нет загона! – Боюсь, о пони не может быть речи, – сказал Франклин. На кухне горничная Этель говорила кухарке: – Вот и старый Болдок тоже заметил. – Что заметил? – Про мисс Лауру. Что она не жилец на этом свете. Они Няню спрашивали. Да по ней сразу видно: никаких шалостей у нее, не то что мастер Чарльз. Помяни мое слово, не доживет она до свадьбы. Но умер все-таки Чарльз. |
Похожие:
 | В последнее время я довольно часто задумываюсь над вопросами создания... За крайний десяток лет я был руководителем трёх общин: «Светозарья», «Пламени Сварги» и «Ладьи». Хочу поделиться своим опытом, в... | | Как вы проводите свое свободное время? Современная молодёжь это продукт плохого воспитания, или порождение того общества, в котором мы живём? |
| В 1956 году, когда у власти был Н. С. Хрущев, случилось то, что потрясло... В 1956 году, когда у власти был Н. С. Хрущев, случилось то, что потрясло весь православный мир, знаменитое "Зоино стояние". Напомним... | | Посвящается моей матери и Галине Яковенко ЭС, и выход книги был резво перенесен на конец года. За это время был переработан весь материал, что был написан ранее. Фактически,... |
| Крайон Если вы читаете эти строки, скорее всего вы уже знакомы с серией книг Крайона. Хотя это уже шестой по счету том, он только четвертый... | | Крайон Если вы читаете эти строки, скорее всего вы уже знакомы с серией книг Крайона. Хотя это уже шестой по счету том, он только четвертый... |
| Диссиденты существовали во все времена. Все великие философы были... Союз борьбы за возрождение ленинизма. Это был очень серьёзный сигнал политическому руководству ссср, потому что Григоренко не был... | | Дэвид Гилмор Что сказал бы Генри Миллер… Ему уже перевалило за двадцать. Теперь мы обычно просто рады возможности поговорить друг с другом. Мы с ним вовсе не друзья; мы —... |
| М. И. Романов родился 15 февраля 1886 года. Его отец, Романов Иван... В 1874 году он с 5 курса Вологодской духовной семинарии переводится в Петрово-Разумовскую академию в Москве. Там он активно включается... | | Уважаемые коллеги! «Молодежь и наука на Севере» – крупнейшем молодежном научном форуме региона – с 22 по 26 апреля 2013 г в городе Сыктывкар. Конференция... |