Джеймс Эллрой Секреты Лос Анджелеса Лос-анджелесский квартет 3 Paco
Скачать 7.29 Mb.
|
| Никого я не убивал! Я никого не убивал! Мы никого не убивали! я не пидор никакой! |
* * * Сцена для его бенефиса – три комнаты для допросов при Отделе убийств. Крохотные комнатушки, оборудованные по всем правилам: окна наблюдения, замаскированные под зеркала, вмонтированные микрофоны, переключатели, чтобы подозреваемые в соседних камерах могли послушать, как их закладывают подельники. Два на два метра, приваренные к полу столы, привинченные к полу стулья. Номера 1, 2, 3: Сахарный Рэй Коутс, Лерой Фонтейн, Тайрон Джонс. На стене коридора вывешены сведения о приводах в полицию: Эд читает внимательно, запоминает даты, места, известных сообщников. Глубокий вздох, чтобы унять страх перед выступлением – и вперед, в комнату № 1. Сахарный Рэй Коутс в мешковатых джинсах пристегнут наручниками к стулу. Высокий, светлокожий – скорее мулат, чем негр. Губы разбиты, нос расквашен, один глаз заплыл. – Похоже, нам обоим недавно досталось, – улыбается Эд. Коутс мрачно косится на него одним глазом. Эд снимает с него наручники, выкладывает на стол сигареты и спички. Коутс растирает запястья. – Тебя Сахарным Рэем прозвали в честь Рэя Робинсона 25? – спрашивает Эд. Молчание. Эд садится напротив. – Говорят, Рэй Робинсон может за секунду провести серию из четырех ударов. Но мне, честно говоря, не верится. Коутс поднимает руки – видно, что они его не слушаются. Эд открывает пачку сигарет. – Да, знаю, эти штуки нарушают кровообращение. Тебе двадцать два года, верно, Рэй? – И что, если так? – хрипло отвечает Коутс. На горле у него синяки, следы пальцев. – Смотрю, кто то из офицеров слегка перекрыл тебе кислород? Молчание. – Сержант Винсеннс? – спрашивает Эд. – Любит одеваться по последней моде? Молчание. – Не он? Значит, Дентон? Жирдяй с техасским выговором, как у Спейда Кули по телеку? У Коутса подергивается здоровый глаз. – Что ж, сочувствую, – говорит Эд. – Этот Дентон настоящий зверюга. Видишь, какие у меня синяки? Это я с ним провел пару раундов. Молчание. Выстрел в молоко. – Ну и пошел он к черту, этот Дентон. Как считаешь, Сахарный Рэй, похожи мы с тобой на Робинсона и Ла Мотту после их последнего боя? Опять мимо. – Значит, тебе двадцать два? – Ну и чего? Эд пожимает плечами. – Да ничего, просто размышляю вслух. Лерой и Тайрон – несовершеннолетние, высшая мера им не грозит. Знаешь, Рэй, надо было тебе провернуть это дельце года два назад. Получил бы пожизненное, отсидел пару лет в колонии, в Фолсом перешел бы уважаемым человеком. Жил бы в тюрьме как сыр в масле, «сестренку» бы себе завел… «Сестренка» попадает в цель: Коутс торопливо зажигает сигарету, подносит к губам, кашляет. Губы у него дрожат. – Я с мужиками не пилюсь! – Знаю, сынок, – улыбается Эд. – Какой я тебе сынок, ты, гнида, коп позорный! Сам ты «сестренка»! Эд смеется. – Ну конечно! Ты человек опытный: в колонии уже бывал и знаешь, как эти дела делаются. Я – добрый полицейский, болтаю с тобой о том о сем и пытаюсь тебя разговорить. Ты крутой парень, Рэй. Черт побери этого Тайрона – я ведь совсем было ему поверил! Должно быть, Дентон мне все мозги отбил. Как я мог на такое купиться? – Чего это? На что купиться? – Да ни на что, Рэй. Давай сменим тему. Что ты сделал со стволами? Коутс потирает шею. Руки у него дрожат. – С какими еще стволами? Эд наклоняется к нему. – Да теми самыми, из которых ты с друзьями стрелял в Гриффит парке. – Не знаю я никаких стволов! – Правда? А откуда у Лероя и Тайрона в номере коробка из под патронов? – Это их дела. Эд качает головой. – Какая же мразь этот Тайрон! Ты с ним вместе сидел в Казитасе, верно? – И что, если так? – пожимает плечами Коутс. – Да ничего, Рэй. Просто рассуждаю вслух. – Чего ты все о Тайроне базаришь? Его дела – это его дела. Под столом Эд кладет палеи на кнопку громкой связи. Нажатие кнопки – и обитатель комнаты № 3 услышит все, что здесь происходит. – Знаешь, Сахарок, мне Тайрон сказал, будто бы тебя в Казитасе опетушили. Будто ты не сумел за себя постоять – ну и стал «сестренкой» у какого то белого. Он сказал, тебя и Сахарком прозвали за то, что уж очень сладко сосешь. Коутс грохает кулаком по столу. Эд нажимает на кнопку. – Врет, сука! Я у нас в камере паханом был! Это Тайрон у всех сосал! Тайрон жопу подставлял за конфетки! Он по жизни пидор, он от этого кайф ловит! Эд выключает передатчик. – Хорошо, Рэй. Давай сменим тему. Как ты думаешь, за что вы попали под арест? Коутс нащупывает на столе сигареты. – А хрен его знает. За фигню какую нибудь. Может, за то, что стреляли в городской черте, или еще какая хрень. Тайрон что говорит? – Рэй, Тайрон много чего мне наговорил, но давай перейдем к делу. Где ты был прошлой ночью, около трех часов? Коутс закуривает. – Дома был. Спал. – Под кайфом? Тайрон и Лерой, судя по всему, хорошо оттянулись – даже не проснулись, когда вас пришли арестовывать. Хороши подельники: Тайрон тебя педиком обзывает, и оба они спят как младенцы, пока тебя какой то чокнутый коп колотит головой об стену. Я то думал, вы, цветные, держитесь друг за дружку. Так ты кайф ловил, Рэй? Не мог вспоминать о том, что сделал, поэтому на дозу сел… – Чего я сделал? Ты о чем? Какая доза! Это Тайрон с Лероем колеса жрут, а не я! Эд нажимает кнопки два и три. – Рэй в Казитасе ты защищал Тайрона и Лероя, верно? Коутс с надрывом кашляет, выхаркивает большой клуб дыма. – Да они бы без меня там вообще подохли! Тайрон всем задницу подставлял, Лерой вообще сыкун, самоделку жрал не просыхая, с крыши хотел прыгнуть. Мизеры, пальцем деланные, у обоих мозгов, как у паршивого пса! Эд выключает динамики. – Рэй, говорят, тебе нравится убивать бродячих собак. Коутс пожимает плечами. – Им все равно жить незачем. – Вот как? А о людях ты тоже так думаешь? – В смысле? О ком это? Динамики включены. – Например, о Лерое и Тайроне. – Ну да, иногда и о них тоже. Чего таким тормозам жить? Динамики выключены. – Рэй, где дробовики, из которых вы стреляли в Гриффит парке? – Они… Да не знаю я ни про какие дробовики! – А где «меркури» сорок девятого года? – Я его… В надежном месте. – Давай, Рэй, выкладывай, не стесняйся. Где «меркури»? Ведь за такой классной тачкой нужен глаз да глаз! – Я ж сказал, в надежном месте! Эд хлопает обеими ладонями по столу. – Ты его продал? Утопил? Рэй, эта машина фигурирует в уголовном деле, не думаешь же ты… – Каком еще деле? Я в уголовшине не замешан! – Черта лысого! Где тачка? – Не скажу! – Где стволы? – Не… не знаю! – Где тачка? – Не скажу! Эд грохает кулаком по столу. – Почему, Рэй? Почему ты избавился от машины? Спрятал в багажнике стволы и резиновые перчатки? Сумочки, бумажники? А на обивке пятна крови? Слушай меня, ты, тупой говнюк, я твою шкуру спасаю! Дружкам твоим ничего не грозит, они несовершеннолетние, а вот тебе светит газовая камера, потому что кого то по этому делу непременно прищучат, и ты… – Да что за дело, не понимаю! Эд шумно вздыхает. – Хорошо, Рэй, давай сменим тему. Коутс закуривает новую сигарету. – Не нравятся мне эти темы. – Рэй, зачем ты сегодня в семь утра жег одежду? – Чего? – Коутс явственно вздрагивает. – Того. Тебя, Лероя и Тайрона арестовали сегодня утром. Вчерашних шмоток при вас не нашли. Менеджер мотеля видел, как ты около семи утра жег одежду. Тачку, на которой вы с Лероем и Тайроном разъезжали прошлой ночью, ты куда то спрятал. Картина хреновая, Рэй. Так что советую рассказать мне что нибудь такое, чтобы я передал это окружному прокурору, и чтоб он сказал (а я бы подтвердил): «Да, Рэй Коутс – хороший малый, не чета этим подонкам пидорам, дружкам его». Говори, Рэй. – Да чего говорить то? Не знаю, что за хрень вы на меня вешаете. Я ничего не делал. Эд включает оба динамика. – Ну вот, ты уже много наговорил про Лероя и Тайрона. Сказал, например, что они наркоманы. Не хочешь рассказать, где они берут наркоту? Коутс смотрит в пол. – Новый окружной прокурор, – продолжает Эд, – наркодилеров ненавидит. А с Джеком Винсеннсом, грозой наркоманов, ты уже и сам встречался. – Псих стебанутый! – Это точно, у Джека не все дома, – смеется Эд. – На мой взгляд, глупо сажать за наркотики. Если какой то ненормальный хочет себя убить таким образом, почему бы и нет? В конце концов, у нас свободная страна. Но Джек думает иначе. И окружной прокурор тоже. Они, кстати, друзья – водой не разольешь. Расскажи мне что нибудь, Рэй. Что нибудь такое, что понравится прокурору. Коутс манит его пальцем поближе. Эд выключает динамики и пододвигается к нему. – Роланд Наваретте, живет на Банкер Хилл. Держит блатхату для тех, кто винта из тюряги нарезал. Торгует «красными дьяволами» 26. И клал я на прокурора, просто не хочу, чтобы Тайрон, говно, на меня свою вонючую пасть разевал. Эд включает динамики. – Хорошо, Рэй. Ты рассказал, что барбитураты Лерою и Тайрону поставляет Роланд Наваретте. Для начала неплохо. Но еще, Рэй, я вижу, что ты насмерть перепуган. Я сказал, что тебе грозит газовая камера, а ты даже не спросил, за что. Рэй, у тебя на лбу большими буквами написано: «Виновен». Коутс молчит, хрустя пальцами, взгляд его здорового глаза беспокойно мечется по комнате. Эд выключает передатчик. – Ладно, Рэй, давай сменим тему. – Ну чё, может, о бейсболе поговорим, гребанный в рот? – Нет, лучше о бабах. Ты с кем то спал прошлой ночью? Или вылил на себя ведро духов, чтобы обойти парафиновый тест? Коутс молчит. Его колотит крупная дрожь. Так обычно ломает наркоманов. – Где ты был вчера в три часа ночи? – спрашивает Эд. Коутс дрожит все сильнее. – Нервишки шалят, Сахарок? Так что там с духами и женщинами? Даже у такого говнюка, как ты, должны быть женщины, которых он любит. У тебя есть мать? Сестры? – Слово о моей матери скажешь – изувечу! – Рэй, если бы я тебя не знал, подумал бы, что ты защищаешь честь какой нибудь красотки. Ну, типа она – твое алиби, и все это время вы провели вместе. Но я тебя знаю, и мне трудно в это поверить. Тем более что от Тайрона и Лероя воняет теми же самыми духами. И пахнет все это групповухой. И сдается мне, что в колонии вы узнали о том, что такое парафиновый тест и как его обойти, и сдается также, что какие то остатки совести у тебя еще сохранились, и тебе тяжело вспоминать о том, как ты убил трех ни в чем не повинных женщин… – ^ Эд достает утренний «Геральд». – Пэтти Чезимард, Донна Де Лука и еще одна, неопознанная. Почитай, пока я передохну. А потом я вернусь, и ты получишь шанс заключить сделку, которая, может быть, спасет тебе жизнь. Коутс трясется так, что едва не падает со стула. От него разит потом. Эд швыряет газету ему в лицо и выходит. В холле его ждут Тад Грин и Дадли Смит, в стороне стоит Бад Уайт. – Смотритель парка их опознал, – говорит Грин, – это те самые. А ты был великолепен. Эд чувствует запах собственного пота. – Сэр, на упоминании о женщинах Коутс готов был сломаться. Я это почувствовал. – Я тоже. Продолжай разрабатывать эту тему. – Нашли машину или оружие? – Нет. Но найдем. Ребята из 77 го участка сейчас трясут их родственников и друзей. – Следующим я хотел бы обработать Джонса. Можете кое что для меня сделать? – Что именно? – Подготовьте Фонтейна. Снимите с него наручники и дайте утреннюю газету. Грин указывает на окно в комнату № 3. – Этот скоро расколется. Уже в штаны наложил. Тайрон Джонс всхлипывает, сжавшись в комок, на полу у ножек его стула – лужа мочи. Эд отворачивается. – Сэр, не мог бы лейтенант Смит громко и внятно прочитать в его динамик статью из утренней газеты? Особенно подчеркнуть абзац о машине, которую видели возле «Ночной совы». Я хочу, чтобы этот парень дозрел. – Договорились, – отвечает Грин. Эд снова смотрит на Тайрона. Тот рыдает: скованный наручниками, скрючившийся на стуле – чернокожий, рыхлый, нескладный, лицо в серых отметинах оспин. Сигнал. Дадли Смит подходит к динамику, начинает говорить в микрофон. Беззвучно шевелятся губы. Эд следит за Джонсом. Слушая статью, парень трясется и дергается, словно казнимый на электрическом стуле из учебного фильма, который им показывали в Академии: неполадки в механизме – прежде чем поджариться, преступник получил разрядов пятнадцать. Смит закончил. Джонс совсем сползает со стула, голова его опускается на грудь. Эд входит в комнату № 3. – Тайрон, Рэй Коутс дал на тебя показания. Сказал, что «Ночная сова» – твоя идея. Что ты это придумал, когда вы втроем развлекались в Гриффит парке. Тайрон, расскажи мне, как было дело. Мне кажется, зачинщиком все таки был Коутс. Я думаю, он тебя заставил. Расскажи, где тачка и стволы, – и останешься жив. Молчит. – Тайрон, тебе светит вышка. Если не заговоришь, не проживешь и полугода. Молчит и не поднимает головы. – Сынок, все, что от тебя требуется, – сказать, где Сахарный Рэй спрятал тачку и дробовики. Молчит. – Послушай, сынок, это дело одной минуты. Ты говоришь, где стволы и тачка, и тебя переводят в Отдел зашиты свидетелей. Ни Рэй, ни Лерой до тебя не доберутся. Окружной прокурор обеспечит тебе охрану. И ты не попадешь в газовую камеру. Нет ответа. – Сынок, убиты шесть человек. Кто то должен за это ответить. Либо ты, либо Рэй. Нет ответа. – Тайрон, он назвал тебя пидором. Сказал, что ты подставляешь жопу и тебе это нравится. Что ты берешь в ро… – ^ Эд едва не подпрыгнул от этого неожиданного вопля. – Сынок, у нас есть свидетели. Есть доказательства. Коутс уже во всем признался. Сказал, что зачинщиком был ты. Спаси свою жизнь, сынок. Это очень просто. Тачка, стволы. Где они? – Я никого не убивал! – Тише, Тайрон. Знаешь, что говорил о тебе Рэй Коутс? Джонс, вздернув голову: – Брехня все это! – Вот и я думаю, что брехня. Нет, ты не пидор. Скорее уж это он пидор – он ведь женщин ненавидит. Небось, ему понравилось убивать тех женщин. А вот тебе нет, верно? – Не убивали мы никаких женщин! – Тайрон, где ты был вчера в три часа ночи? Молчит. – Тайрон. почему Сахарный Рэй спрятал машину? Молчит. – Тайрон, почему вы спрятали стволы, из которых стреляли в Гриффит парке? У нас есть свидетель, он вас опознал. Молчит, качая головой, и из его зажмуренных глаз текут слезы. – Скажи, сынок, зачем Рэй сжег одежду, в которой вы были прошлой ночью? Джонс уже рыдает в голос, по собачьи подвывая. – На ней была кровь, верно? Черт возьми, как не быть крови, вы же застрелили шестерых! Рэй спрятал все концу в воду. Это он избавился от стволов и машины, он придумал сжечь одежду. Главарем был он, верно? Он у вас всегда был главным, он говорил вам с Лероем, что делать, всегда, с тех самых пор как ты стал пидором в Казитасе, верно? Говори, сволочь! – ^ Эд обходит стол, приближается к нему. Говорит медленно, раздумчиво. – Знаешь, как мне кажется, все это было? Сахарный Рэй в вашей компании главный. Лидер. Лерой у него на побегушках. А ты – просто жирный клоун, над которым все смеются. Ты к ним прибился, чтобы почувствовать себя человеком, верно? А Сахарный Рэй тебя терпит, потому что ему нравится над тобой прикалываться. Вы с ним вместе сидели в Казитасе, потом вместе сеанса набирались. Сахарку нравилось подглядывать за девками, тебе – за парнями. И вам обоим нравилось смотреть на белых, потому что белые для цветного – запретный плод. И в ту ночь вы сели в шикарный «меркури» сорок девятого года, захватили с собой помповики, нажрались «красных дьяволов», которые вам продает Роланд Наваретте, и поехали в Голливуд, в город белых. Сахарок все тебя дразнил – говорил, что ты голубой. Ты отвечал: неправда, это только потому, что в колонии девок не было. А Сахарок говорит: докажи. Вы ехали и заглядывали в окна. Но время было уже позднее, белые задернули занавески и легли спать, а ты накачался наркотой и тебя просто распирало изнутри, хотелось сделать что то такое – ты сам не понимал что. А потом вы подъехали к «Ночной сове». Заведение открыто, внутри одни белые… И тут ты не выдержал. Бедный Тайрон, бедный жирный педик Тайрон – он сорвался. Ты ведешь парней в «Ночную сову». Там шестеро: трое мужчин и три женщины. Вы запираете всех в подсобке, взламываете кассу, заставляете повара сказать вам код сейфа и все выгребаете оттуда. Вытряхиваете сумочки и бумажники, спрыскиваете руки женскими духами. И тут Сахарок говорит: «Эй, Тайрон, трахни вон ту бабу. Докажи, что ты не пидор». Но этого ты сделать не можешь. И тогда ты начинаешь стрелять, а следом за тобой и остальные, и тебе это нравится, потому что в этот миг ты перестаешь быть несчастным, жирным, черномазым, дрисливым пидором… – НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! – Да! Где стволы, мразь? Или ты сознаешься и начнешь давать свидетельские показания, или отправишься в газовую камеру! – Нет! Я никого не убивал! Эд грохает кулаком по столу. – Зачем вы избавились от машины? Джонс мотает головой, разбрасывая вокруг капельки пота. – Зачем сожгли одежду? Молчит. – Почему от вас несет духами? Молчит. – Сахарок и Лерой изнасиловали тех женщин? – Нет! – Вот как! Значит, вы их насиловали втроем? – Мы никого не трогали! Нас там вообще не было! – А где же вы были? Молчит. – Тайрон, где ты был прошлой ночью? Джонс молча рыдает. Эд кладет руки ему на плечи. – Сынок, ты знаешь, что будет, если ты не заговоришь? Если ты это сделал, признайся и спаси свою шкуру. – Мы этого не делали! Мы никого не убивали! Нас вообще там не было! – Нет, сынок, это вы и были. – Нет! – Вы были там, сынок, вы это сделали. Так что признавайся. – Это не мы! – А теперь успокойся. Вздохни поглубже. И выкладывай все. Джонс лепечет что то невнятное. Эд опускается на колени перед его стулом и весь обращается в слух. Он различает: «Господи, пожалуйста, мне просто надоело целкой быть!» И еще: «Мы же не хотели ее убивать! Мы ее не убили, так что нас не казнят, правда?» И еще: «Если она не умрет, нас не отправят в газовую камеру, правда? Господи, пожалуйста, только бы она не умерла! Тогда и я не умру, потому что я не пидор!» Дальше что то про Иисуса, Отца небесного – но это Эд уже не слушает. Он бросается в комнату № 2. Запахи пота и сигаретного дыма. Лерой Фонтейн – крупный, мускулистый – сидит закинув ноги на стол. Эд Говорит: – Надеюсь, ты окажешься умнее своих дружков. Даже если вы убили ту женщину – это не то, что прикончить шестерых. Фонтейн трогает разбитый нос – бинты закрывают пол лица. – То, что в газетах пишут, – брехня. Он прикрывает за собой дверь. – Лерой, если в момент их смерти ты был с той женщиной, это твое спасение. Молись, чтоб так и было. Молчание. – Кто она такая? Шлюха? Молчание. – Вы ее убили? Молчание. – Хотели помочь Тайрону целину вспахать, потом увлеклись… Я прав? Молчание. – Лерой, даже если вы ее убили и она цветная, ты можешь просить о помиловании. Даже если она белая, у тебя еще остается шанс. Но пока что все улики указывают, что ты был в «Ночной сове». И если не докажешь, что ты пакостил где то в другом месте, тебе пришьют то, чем пишут в газетах. Понимашь, что это значит? Фонтейн молчит, вертя в руках спичечный коробок. – Если вы ее похитили, но она еще жива, вышака избежите. Под закон Линдберга это не подпадает 27. – Это, конечно, ложь. Молчание. – Лерой, где стволы и тачка? Молчание. – Лерой, она еще жива? Фонтейн усмехается, и от этой усмешки по спине у Эда проходит холодок. – Если она жива, она – твое алиби. Не буду тебя обманывать, ничего особо хорошего тебя не ждет. Нападение, похищение, изнасилование – статьи серьезные. Но если ты докажешь, что непричастен к делу «Ночной совы», то сбережешь нам много времени, и окружной прокурор будет тебе благодарен. Не надо запираться, Лерой. Помоги нам, помоги себе. Молчание. – Лерой, подумай сам. Вы похитили женщину, угрожая ей оружием. От машины пришлось избавиться, потоку что на обивке была ее кровь. Видимо, она запачкала кровью и ваши шмотки, так что их пришлось сжечь. Вы вылили на себя ее духи. Зачем спрятали стволы, я не совсем понимаю, видимо, боялись, что она может их опознать. Сынок, если эта женщина жива, она – твой единственный шанс. – Я так думаю, что жива, – говорит Фонтейн. Эд садится. – Ты думаешь? – Ну да. – Кто она такая? Где она? Молчит. – Цветная? – Мексиканка. – Как ее зовут? – Не знаю. Чистенькая такая сучка, вроде как из колледжа. – Где вы на нее напали? – Не знаю… в Истсайде. – Куда вы ее затащили? – Не знаю… заброшенный дом где то в Данкерке. – Где тачка и стволы? – Не знаю… Сахарок о них позаботился. – Если вы ее не убивали, зачем Коутс спрятал стволы? Молчит. – Зачем, Лерой? Молчит. – Зачем? Скажи мне, сынок. Молчит. Эд ударяет по столу: – Говори, придурок! Фонтейн грохает по столу еще сильнее. – Это все Сахарок! Он стволы ей в пизду совал! А потом сказал, что теперь от них надо избавиться! Эд прикрывает глаза. – Где она сейчас? Молчит. – Вы оставили ее в том доме? Молчит. Эд открывает глаза. – Оставили где то еще? Молчит. Внезапная мысль. Когда их взяли, наличных у них не нашли. Может, они припрятали деньги, когда Сахарок жег одежду? – Лерой, что вы с ней сделали? Кому то продали? С друзьями поделились? – Мы… ну, мы ее сначала по кругу пустили. А потом отвезли к знакомым ребятам. – В Голливуд? – Мы не стреляли в тех белых! – Докажи, Лерой. Где вы были в три часа ночи? – Не скажу! Эд хлопает ладонью по столу. – Значит, отправишься в газовую камеру за дело «Ночной совы»! – Мы этого не делали! – Кому вы отдали девушку? Молчит. – Где она сейчас? Молчит. – Ты что, боишься? Где ты ее оставил? С кем? Ты ведь где то ее оставил? Пойми, Лерой, эта девушка – твой единственный шанс выжить! Иначе сдохнешь на хрен! – Блин, меня Сахарок убьет, если скажу! – Лерой, где она? Молчит. – Лерой, если дашь показания, выйдешь на свободу гораздо раньше Сахарка и Тайрона. Молчит. – Лерой, я тебе обеспечу отдельную камеру. Никто до тебя не доберется. Молчит. – Расскажи мне все как есть, сынок. Я здесь – твой единственный друг. Молчит. – Лерой, ты боишься человека, у которого оставил девушку? Молчит. – Послушай, сынок, может, он и страшный тип, но газовая камера страшнее. Скажи, где девушка. В этот миг с грохотом распахивается дверь. В комнату влетает Бад Уайт, хватает Фонтейна, шваркает о стену. Эд застывает на месте. Уайт выхватывает свой 38 й, крутит барабан, высыпает на пол патроны. Фонтейн дрожит крупной дрожью; Эд не может шевельнуться. Оставив одну пулю, Уайт захлопывает барабан и сует дуло револьвера Фонтейну меж зубов. – Один из шести. Где женщина? Фонтейн трясется и молчит. Бад дважды щелкает курком – выстрела нет. Фонтейн начинает сползать на пол. Бад убирает револьвер, хватает его за волосы: – Где женщина? Эд все не может двинуться с места. Бад снова хватает револьвер, щелкает еще раз – снова пусто. Фонтейн, с безумными глазами: – С с сильвестр Ф фитч, один ноль девять, Авалон, серый дом на углу, только, пожалуйста, не убивайте меня, не надо, не… Уайт вылетает за дверь. Фонтейн оседает на пол. Он в обмороке. В коридоре шум. Эд пытается встать – и понимает, что ноги ему не повинуются. |
Похожие:
 | Книга под названием "Корова не может жить в Лос-Анджелесе" Лос-Анджелесе". Речь в ней шла о мексиканце, который обучал своих родственников приемам жизни в Америке. "Смотрите говорил он | | Статья о фильме «Цветы войны» Чжана Имоу «Цветы войны». После 14-часового перелета из Лос-Анджелеса в Нанкин (Китай), Бэйл нашел это огорчительным. Съёмки – это,... |
| Хронологический обзор деятельности армянских террористов (1973-1987) Мехмета Байдара (турецкого генерального консула в Лос-Анджелесе) и Бахадира Демира (турецкого консула в Лос-Анджелесе); убийство... | | «Линкольн» для адвоката Микки Холлер самый циничный адвокат Лос-Анджелеса Его клиенты – драчуны-байкеры и карточные шулеры, наркодилеры и пьяные водители. Для него закон не имеет никакого отношения к вине... |
 | Брет Истон Эллис Информаторы Лос Анджелеса. То была важная ночь: мне предстояло решить насчет гостиницы. Либо платить, либо выметаться: так в записке говорилось... | | П риехал в Лос-Анджелес, Калифорния, с женой и двумя маленькими дочерьми,... Лос-Анджелес, Калифорния, с женой и двумя маленькими дочерьми, 22 декабря 1904 года. Маленькая Эстер, наш старший ребенок, трех лет,... |
| § 13. А. А. Краевский редактор и издатель. «Голос» «Голос», ставшую одним из авторитетнейших периодических органов не только для российского читателя, но и за рубежом |  | Вильям Вишер Терминатор день первый Лос-анджелес, калифорния, обсерватория гриффит-парк, 9 марта 1984 года, пятница, 3: 48 утра |
| В полном составе Точкой отсчета, с которой началась история группы the doors, принято считать встречу Джима Моррисона и Рея Манзарека в августе 1965... | | 4 сентября 2000 год, 19: 18. Мист-центр, Лос-Анджелес Прежде всего, запомните: не развив нужную магию, пройти игру практически невозможно. Ознакомьтесь со списком вашей магии "паразит... |