"Я сжечь ее хотел, колдунью злую"
Скачать 4.63 Mb.
|
| * * * На улице Передонов сердито ворчал. Володин всю дорогу обиженным, скрипучим голосом рассуждал, словно блеял. - Зачем от уроков отказывался? - ворчал Передонов. - Богач какой! - Я, Ардальон Борисыч, только сказал, что если так, то я должен отказаться, а она мне изволила сказать, что не надо отказываться, а как я ничего не изволил ответить, то вышло, что она меня упросила. А уж теперь это от меня зависит: хочу - откажусь, хочу - буду ходить. - Чего отказываться? - сказал Передонов.- Ходи, как ни в чем не бывало. "Пусть хоть здесь попользуется, - думал Передонов, - все меньше завидовать будет". Тоскливо было на душе у Передонова. Володин все не пристроен, - смотри за ним в оба, не снюхался бы с Варварою. Еще, может быть, и Адаменко станет на него злиться, зачем сватал Володина. У нее есть родня в Петербурге: напишет и, пожалуй, навредит. И погода была неприятная. Небо хмурилось, носились вороны и каркали. Над самою головою Передонова каркали они, точно дразнили и пророчили еще новые, еще худшие неприятности. Передонов окутал шею шарфом и думал, что в такую погоду и простудиться не трудно. - Какие это цветы Павлуша? - спросил он, показывая Володину на желтые цветочки у забора в чьем-то саду. - Это - лютики, Ардаша, - печально ответил Володин. Таких цветов, вспомнил Передонов, много в их саду. И какое у них страшное название! Может быть, они ядовиты. Вот, возьмет их Варвара, нарвет целый пук, заварит вместо чаю, да и отравит его, - потом, уж когда бумага придет, - отравит, чтоб подменить его Володиным. Может быть, уж они условились. Недаром же он знает, как называется этот цветок. А Володин говорил: - Бог ей судья! За что она меня обидела? Она ждет аристократа, а она не думает, что аристократы тоже всякие бывают, - с иным наплачется, а простой хороший человек ее бы мог сделать счастливою. А я вот схожу в церковь, поставлю свечку за ее здоровье, помолюсь: дай бог, чтоб ей муж достался пьяница, чтоб он ее колотил, чтоб он промотался, и ее по миру пустил. Вот тогда она обо мне воспомянет, да уж поздно будет. Станет кулаком слезы утирать, скажет: дура я была, что Павлу Васильевичу отказала, бить меня было некому, хороший был человек. Растроганный своими словами, Володин прослезился и вытирал руками слезы на своих бараньих, выпуклых глазах. - А ты ей ночью стекла побей, - посоветовал Передонов. - Ну, бог с нею, - печально сказал Володин, - еще поймают. Нет, а мальчишка-то каков! Господи боже мой, что я ему сделал, что он вздумал мне вредить? Уж я ли не старался для него, а он, изволите видеть, какую мне подпустил интригу. Что это за ребенок такой, что из него выйдет, помилуйте, скажите? - Да, - сердито сказал Передонов, - с мальчишкой не мог потягаться. Эх, ты, жених! - Что ж такое, - возразил Володин, - конечно, жених. Я и другую найду. Пусть она не думает, что об ней плакать будут. - Эх, ты, жених! - дразнил его Передонов.- Еще галстук надел. Где уж тебе с суконным рылом в калашный ряд. Жених! - Ну, я - жених, а ты, Ардаша, - сват, - рассудительно сказал Володин. - Ты сам обнадежил меня, а и не сумел высватать. Эх, ты, сват! И они усердно принялись дразнить один другого, длинно перекоряясь с таким видом, словно совещались о деле. * * * Проводив гостей, Надежда вернулась в гостиную. Миша лежал на диване и хохотал. Сестра за плечо стащила его с дивана и сказала: - А ты забыл, что подслушивать не следует. Она подняла руки и хотела сложить мизинчики, но вдруг засмеялась, и мизинчики не сходились. Миша бросился к ней, - они обнялись и долго смеялись. - А все-таки, - сказала она, - за подслушивание в угол. - Ну, не надо, - сказал Миша, - я тебя от жениха избавил, ты мне еще должна быть благодарна. - Кто кого еще избавил! Слышал, как тебя собирались прутиком постегивать. Отправляйся в угол. - Ну, так я лучше здесь постою, - сказал Миша. Он опустился на колени у сестриных ног и положил голову на ее колени. Она ласкала и щекотала его. Миша смеялся, ползая коленями по полу. Вдруг сестра отстранила его и пересела на диван. Миша остался один. Он постоял немного на коленях, вопросительно глядя на сестру. Она уселась поудобнее, взяла книгу, словно читать, а сама посматривала на брата. - Ну, я уж и устал, - жалобно сказал он. - Я не держу, ты сам стал, - улыбаясь из-за книги, ответила сестра. - Ну, ведь я наказан, отпусти, - просил Миша. - Разве я тебя ставила на колени? - притворно равнодушным голосом спросила Надежда,- что же ты ко мне пристаешь! - Я не встану, пока не простишь. Надежда засмеялась, отложила книгу и потянула к себе Мишу за плечо. Он взвизгнул и бросился ее обнимать, восклицая: - Павлушина невеста! XVI Черноглазый мальчишка заполонил все Людмилины помыслы. Она часто заговаривала о нем со своими и со знакомыми, иногда совсем некстати. Почти каждую ночь видела она его во сне, иногда скромного и обыкновенного, но чаще в дикой или волшебной обстановке. Рассказы об этих снах стали у нее столь обычными, что уже сестры скоро начали сами спрашивать ее, что ни утро, как ей Саша приснился нынче. Мечты о нем занимали все ее досуги. В воскресенье Людмила уговорила сестер зазвать Коковкину от обедни и задержать подольше. Ей хотелось застать Сашу одного. Сама же она в церковь не пошла. Учила сестер: - Скажите ей про меня: проспала. Сестры смеялись над ее затеею, но, конечно, согласились. Они очень дружно жили. Да им же и на руку: займется Людмила мальчишкою, им оставит настоящих женихов. И они сделали, как обещали, зазвали Коковкину от обедни. Тем временем Людмила совсем собралась итти, принарядилась весело, красиво, надушилась мягкою, тихою Аткинсоновою серингою, положила в белую, бисером шитую сумочку неначатый флакон с духами и маленький распылитель и притаилась у окна, за занавескою, в гостиной, чтобы из этой засады увидеть во-время, идет ли Коковкина. Духи взять с собою она придумала еще раньше, - надушить гимназиста, чтобы он не пахнул своею противною латынью, чернилами да мальчишеством. Людмила любила духи, выписывала их из Петербурга и много изводила их. Любила ароматные цветы. Ее горница всегда благоухала чем-нибудь: цветами, духами, сосною, свежими по весне ветвями березы. Вот и сестры, и Коковкина с ними. Людмила радостно побежала через кухню, через огород в калитку, переулочком, чтобы не попасться Коковкиной на глаза. Она весело улыбалась, быстро шла к дому Коковкиной и шаловливо помахивала белою сумочкою и белым зонтиком. Теплый осенний день радовал ее, и казалось, что она несет с собою и распространяет вокруг себя свойственный ей дух веселости. У Коковкиной служанка сказала ей, что барыни дома нет. Людмила шумливо смеялась и шутила с краснощекою девицею отворившею ей дверь. - А ты, может быть, обманываешь меня, - говорила она, - может быть твоя барыня от меня прячется. - Гы-гы, что ей прятаться! - со смехом отвечала служанка, - идите сами в горницы, поглядите, коли не верите. Людмила заглянула в гостиную и шаловливо крикнула: - А кто тут есть жив человек? А, гимназист! Саша выглянул из горницы, увидел Людмилу, обрадовался, и от его радостных глаз Людмиле стало еще веселее. Она спросила: - А где же Ольга Васильевна? - Дома нет, - ответил Саша. - Еще не приходила. Из церкви куда-нибудь пошла. Вот я вернулся, а ее нет еще. Людмила притворилась, что удивлена. Она помахивала зонтиком и досадливо говорила: - Как же так, уж все из церкви пришли. Все дома сидят, а тут на-т-ко-ся, и нету. Это вы, юный классик, так буяните, что старушке дома не усидеть? Саша молча улыбался. Его радовал Людмилин голос, Людмилин звонкий смех. Он придумывал, как бы половчее вызваться проводить ее,- еще побыть с нею хоть несколько минут, посмотреть, да послушать. Но Людмила не думала уходить. Она посмотрела на Сашу с лукавою усмешкою и сказала: - Что же вы не просите меня посидеть, любезный молодой человек? Поди-ка я устала! Дайте отдохнуть хоть чуть.. И она вошла в гостиную, смеючись, ласкаючи Сашу быстрыми, нежными глазами. Саша смутился, покраснел, обрадовался, - побудет с ним! - Хотите я вас душить буду? - живо спросила Людмила, - хотите? - Вот вы какая! - сказал Саша, - уж сразу и задушить! За что такая жестокость? Людмила звонко захохотала и откинулась на спинку кресла. - Задушить! - восклицала она, - глупый! совсем не так понял. Я не руками вас душить хочу, а духами. Саша сказал смешливо: - А, духами! Ну, это еще куда ни шло. Людмила вынула из сумочки распылитель, повертела перед Сашиными глазами красивый сосудик тёмнокрасного с золотыми узорами стекла, с гуттаперчевым шариком и с бронзовым набором, и сказала: - Видите, купила вчера новый пульверизатор, да так и забыла его в сумочке. Потам вынула большой флакон с духами, с темным, пестрым ярлыком - парижская Герле нова Рао-Rоsа. Саша сказал: - Сумочка-то у вас глубокая какая! Людмила весело ответила: - Ну, не ждите больше ничего, пряничков вам не принесла. - Пряничков, - смешливо повторил Саша. Он с любопытством смотрел, как Людмила откупоривала духи, и спросил: - А как же вы их туда нальете без воронки? Людмила весело сказала: - А воронку-то уж вы мне дадите. - Да у меня нет, - смущенно сказал Саша. - Да уж как хотите, а воронку мне подайте, - смеючись, настаивала Людмила. - Я бы у Маланьи взял, да у нее в керосине, - сказал Саша. Людмила весело расхохоталась. - Ах, вы, недогадливый молодой человек! Дайте бумажки клочок, коли не жалко, - вот и воронка. - Ах, в самом деле! - радостно воскликнул Саша: - ведь можно из бумаги свернуть. Сейчас принесу. Саша побежал в свою горницу. - Из тетрадки можно? - крикнул он оттуда. - Да все равно,- весело откликнулась Людмила, - хоть из книжки рвите, из латинской грамматики, - мне не жалко. Саша засмеялся и крикнул: - Нет, уж я лучше из тетрадки. Он отыскал чистую тетрадь, вырвал средний лист и хотел бежать в гостиную, но уже Людмила стояла на пороге. - К тебе, хозяин, можно? - спросила она шаловливо. - Пожалуйста, очень рад! - весело крикнул Саша. Людмила села к его столу, свернула из бумаги воронку и с деловито-озабоченным лицом принялась переливать духи из флакона в распылитель. Бумажная воронка внизу и сбоку, где текла струя, промокла и потемнела. Благовонная жидкость застаивалась в воронке и стекала вниз медленно. Повеяло теплое, сладкое благоухание от розы, смешанное с резким спиртным запахом. Людмила вылила в распылитель половину духов из флакона и сказала: - Ну, вот и довольно. И принялась завинчивать распылитель. Потом скомкала влажную бумажку и потерла ее между ладонями. - Понюхай, - сказала она Саше и поднесла к его лицу ладонь. Саша нагнулся, призакрыл глаза и понюхал. Людмила засмеялась, легонько хлопнула его ладонью по губам и удержала руку на его рте. Саша зарделся и поцеловал ее теплую, благоухающую ладонь нежным прикосновением дрогнувших губ. Людмила вздохнула, разнеженное выражение пробежало по ее миловидному лицу и опять заменилось привычным выражением счастливой веселости. Она сказала: - Ну, теперь только держись, как я тебя опрыскаю! И сжала гуттаперчевый шарик. Благовонная пыль брызнула, дробясь и расширяясь в воздухе, на Сашину блузу. Саша смеялся и повертывался послушно, когда Людмила его подталкивала. - Хорошо пахнет, а? - спросила она. - Очень мило, - весело ответил Саша. - А как они называются? - Вот еще, младенец! Прочти на флаконе и узнаешь, - поддразнивающим голосом сказала сна. Саша прочел и сказал: - То-то розовым маслицем попахивает. - Маслицем! - укоризненно сказала Людмила и легонько хлопнула Сашу по спине. Саша засмеялся, взвизгивая и высовывая свернутый трубочкою кончик языка. Людмила встала и перебирала Сашины учебники да тетрадки. - Можно посмотреть ? - спросила она. - Сделайте одолжение, - сказал Саша. - Где же тут твои единицы да нули, показывай. - У меня таких прелестей не бывало пока, - возразил Саша обидчиво. - Ну, это ты врешь, - решительно сказала Людмила, - уж у вас положение такое - колы получать. Припрятал, поди. Саша молча улыбался. - Латынь да греки, - сказала Людмила, - то-то они вам надоели. - Нет, что же, - отвечал Саша, но видно было, что уже один разговор об учебниках наводит на него привычную скуку. - Скучновато зубрить, - признался он, - да ничего, у меня память хорошая. Вот только задачи решать - это я люблю. - Приходи ко мне завтра после обеда, - сказала Людмила. - Благодарю вас, приду, - краснея, сказал Саша. Ему стало приятно, что Людмила пригласила его. Людмила спрашивала: - Знаешь, где я живу? Придешь? - Знаю. Ладно, приду, - радостно говорил Саша. - Да непременно приходи,-повторила Людмила строго - ждать буду, слышишь! - А коли уроков много будет? - сказал Саша, больше из добросовестности, чем на самом деле думая из-за уроков не притти. - Ну вот, пустяки, все же приходи, - настаивала Людмила, - авось, на кол не посадят. - А зачем? - посмеиваясь, спросил Саша. - Да уж так надо. Приходи, кое-что тебе скажу, кое-что покажу, - говорила Людмила, подпрыгивая и напевая, подергивая юбочку, отставляя розовые пальчики, - приходи, миленький, серебряный, позолоченный. Саша засмеялся. - А вы сегодня скажите, - попросил он. - Сегодня нельзя. Да и как сказать тебе сегодня? Ты завтра тогда и не придешь, скажешь: незачем. - Ну, ладно, приду непременно, если пустят. - Вот еще, конечно, пустят! Нешто вас на цепочке держат. Прощаясь, Людмила поцеловала Сашу в лоб и подняла руку к Сашиным губам, - пришлось поцеловать. И Саше приятно было еще раз поцеловать белую, нежную руку, - и словно стыдно. Как не покраснеть! А Людмила, уходя, улыбалась лукаво да нежно. И несколько раз обернулась. "Какая она милая!" - думал Саша Остался один. "Как она скоро ушла! - думал он. - Вдруг собралась и не дала опомниться, и уже нет ее. Побыла бы еще хоть немного!" - думал Саша, и ему стало стыдно, как это он забыл вызваться проводить ее. "Пройтись бы немного еще с нею! - мечтал Саша. - Разве догнать? Далеко ли она ушла? Побежать скорее, догонишь живо". "Смеяться, пожалуй, будет? - думал Саша.- А может быть, еще помешаешь ей". Так и не решился бежать за нею. Стало как-то скучно да неловко. На губах еще нежное ощущение от поцелуя замирало, и на лбу горел ее поцелуй. "Как она нежно целует! - мечтательно вспоминал Саша. - Точно милая сестрица". Сашины щеки горели. Сладостно было и стыдно. Неясные мечты рождались. "Если бы она была сестрою! - разнеженно мечтал Саша, - и можно было бы притти к ней, обнять, сказать ласковое слово. Звать ее: Людмилочка, миленькая! Или еще каким-нибудь, совсем особенным именем, - Буба или Стрекоза. И чтоб она откликалась. То-то радость была бы". "Но вот, - печально думал Саша, - она чужая; милая, но чужая. Пришла и ушла, и уже обо мне, поди, и не думает. Только оставила сладкое благоухание сиренью да розою и ощущение от двух нежных поцелуев, - и неясное волнение в душе, рождающее сладкую мечту, как волна Афродиту". Скоро вернулась Коковкина. - Фу ты, как пахнет сильно! - сказала она. Саша покраснел. - Была Людмилочка, - сказал он, - да вас не застала, посидела, меня надушила и ушла. - Нежности какие! - с удивлением сказала старуха, - уж и Людмилочка. Саша засмеялся смущенно и убежал к себе. А Коковкина думала, что уж очень они, сестрицы Рутиловы, веселые да ласковые девицы, - и старого, и малого своею ласкою прельстят. |
Похожие:
 | Березовский: каюсь, что привел к власти Путина Вплоть до сегодняшнего дня, я не планировал открывать Фейсбук, не хотел жить в социальных сетях. Вчера, в Прощеное Воскресенье, я... | | Ирвин Ялом Когда Ницше плакал Ты должен быть готов сжечь сам себя: как ты сможешь обновиться, не став сначала пеплом? |
| 10 придуманных книг, которые стоит сжечь ... | | Клаус Дж. Джоул Деньги это любовь, или То, во что стоит верить. Том 1 3 А хотел я найти такой способ создания желанного жизненного опыта, который бы работал очень легко и без пробежек в полнолуние с ногой,... |
 | Стивеном Кингом "Дети кукурузы" «еще одной»ссоры; to turn down – снизить, убавить ) and he didn't want it to happen (а он не хотел, чтобы она произошла; to happen... |  | Очередной урок сш про "тусклое стекло" В субботу я прочитал текст три раза, прежде чем понял, о чем вообще хотел сказать автор. Ну, или то, что я бы на его месте хотел... |
| Любовь Майкла к животным и его тайные пожертвования В то время она работала в приюте для животных в Лондоне. Майкл очень любил животных, так же сильно, как и детей и он хотел помочь... | | Алексей Вайсберг «Фредерик Бегбедер. 99 франков» Роман «99 франков» представляет собой злую сатиру на рекламный бизнес, безжалостно разоблачает этот безумный и полный превратностей... |
| Анонс Роман «99 франков» Роман «99 франков» представляет собой злую сатиру на рекламный бизнес, безжалостно разоблачает этот безумный и полный превратностей... | | Франков Роман «99 франков» Роман «99 франков» представляет собой злую сатиру на рекламный бизнес, безжалостно разоблачает этот безумный и полный превратностей... |