Сергей Довлатов Ремесло Довлатов Сергей Ремесло Сергей Довлатов Ремесло Памяти Карла
Скачать 2.47 Mb.
|
| Сергей Довлатов Ремесло Довлатов Сергей Ремесло Сергей Довлатов Ремесло Памяти Карла * Часть первая. Невидимая книга. * ПРЕДИСЛОВИЕ С тревожным чувством берусь я за перо. Кого интересуют признания литературного неудачника? Что поучительного в его исповеди? Да и жизнь моя лишена внешнего трагизма. Я абсолютно здоров. У меня есть любящая родня. Мне всегда готовы предоставить работу, которая обеспечит нормальное биологическое существование. Мало того, я обладаю преимуществами. Мне без труда удается располагать к себе людей. Я совершил десятки поступков, уголовно наказуемых и оставшихся безнаказанными. Я дважды был женат, и оба раза счастливо. Наконец, у меня есть собака. А это уже излишество. Тогда почему же я ощущаю себя на грани физической катастрофы? Откуда у меня чувство безнадежной жизненной непригодности? В чем причина моей тоски? Я хочу в этом разобраться. Постоянно думаю об этом. Мечтаю и надеюсь вызвать призрак счастья... Мне жаль, что прозвучало это слово. Ведь представления, которые оно рождает, безграничны до нуля. Я знал человека, всерьез утверждавшего, что он будет абсолютно счастлив, если жилконтора заменит ему фановую трубу... Суетное чувство тревожит меня. Ага, подумают, Возомнил себя непризнанным гением! Да нет же! В этом-то и дело, что нет! Я выслушал сотни, тысячи откликов на мои рассказы. И никогда, ни в единой, самой убогой, самой фантастической петербургской компании меня не объявляли гением. Даже когда объявляли таковыми Горецкого и Харитоненко. (Поясню. Горецкий - автор романа, представляющего собой девять листов засвеченной фотобумаги. Главное же действующее лицо наиболее зрелого романа Харитоненко презерватив. ) Тринадцать лет назад я взялся за перо. Написал роман, семь повестей и четыреста коротких вещей. (На ощупь - побольше, чем Гоголь! ) Я убежден, что мы с Гоголем обладаем равными авторскими правами. (Обязанности разные. ) Как минимум, одним неотъемлемым правом. Правом обнародовать написанное. То есть правом бессмертия или неудачи. За что же моя рядовая, честная, единственная склонность подавляется бесчисленными органами, лицами, институтами великого государства?? Я должен это понять. Не буду утруждать себя композицией. Сумбурно, длинно и невнятно попытаюсь изложить свою "творческую" биографию. Это будут приключения моих рукописей. Портреты знакомых. Документы... Как же назвать мне все это - "Досье"? "Записки одного литератора"? "Сочинение на вольную тему"? Разве это важно? Книга-то невидимая... За окном - ленинградские крыши, антенны, бледное небо. Катя готовит уроки, фокстерьер Глафира, похожая на березовую чурочку, сидит у ее ног и думает обо мне. А передо мной лист бумаги. И я пересекаю эту белую заснеженную равнину - - один. Лист бумаги - счастье и проклятие! Лист бумаги - наказание мое... Предисловие, однако, затянулось. Начнем. Начнем хотя бы с этого. ^ До революции Агния Францевна Мау была придворным венерологом. Прошло шестьдесят лет. Навсегда сохранила Агния Францевна горделивый дворцовый апломб и прямоту клинициста. Это Мау сказала нашему квартуполиомоченному полковнику Тихомирову, отдавившему лапу ее болонке: - Вы - страшное говно, мон колонель, не обессудьте!.. Тихомиров жил напротив, загнанный в отвратительную коммуналку своим партийным бескорыстием. Он добивался власти и ненавидел Мау за ее аристократическое происхождение. (У самого Тихомирова происхождения не было вообще. Его породили директивы. ) - Ведьма! - грохотал он. - фашистка! Какать в одном поле не сяду!.. Старуха поднимала голову так резко, что взлетал ее крошечный золотой медальон: - Неужели какать рядом с вами такая уж большая честь?! Тусклые перья на ее шляпе гневно вздрагивали... Для Тихомирова я был чересчур изыскан. Для Мау - безнадежно вульгарен. Но против Агнии Францевны у меня было сильное оружие - вежливость. А Тихомирова вежливость настораживала. Он знал, что вежливость маскирует пороки. И вот однажды я беседовал по коммунальному телефону. Беседа эта страшно раздражала Тихомирова чрезмерным умственным изобилием. Раз десять Тихомиров проследовал узкой коммунальной трассой. Трижды ходил в уборную. Заваривал чай. До полярного сияния начистил лишенные индивидуальности ботинки. Даже зачем-то возил свой мопед на кухню и обратно. А я все говорил. Я говорил, что Лев Толстой по сути дела - обыватель. Что Достоевский сродни постимпрессионизму. Что апперцепция у Бальзака неорганична. Что Люда Федосеенко сделала аборт. Что американской прозе не хватает космополитического фермента... И Тихомиров не выдержал. Умышленно задев меня пологим животом, он рявкнул: - Писатель! Смотрите-ка - писатель! Да это же писатель!.. Расстреливать надо таких писателей!.. Знал бы я тогда, что этот вопль расслабленного умственной перегрузкой квартуполномоченного на долгие годы определит мою жизнь. "... Расстреливать надо таких писателей!.. " Кажется, я допускаю ошибку. Необходима какая-то последовательность. Например, хронологическая. Первый литературный импульс - вот с чего я начну. Это было в октябре 1941 года. Башкирия, Уфа, эвакуация, мне - три недели. Когда-то я записал этот случай... СУДЬБА Мой отец был режиссером драматического театра. Мать была в этом театре актрисой. Война не разлучила их. Они расстались значительно позже, когда все было хорошо... Я родился в эвакуации, четвертого октября. Прошло три недели. Мать шла с коляской по бульвару. И тут ее остановил незнакомый человек. Мать говорила, что его лицо было некрасивым и грустным. А главное - совсем простым, как у деревенского мужика. Я думаю, оно было еще и значительным. Недаром мама помнила его всю жизнь. Штатский незнакомец казался вполне здоровым. - Простите, - решительно и смущенно выговорил он, - но я бы хотел ущипнуть этого мальчишку. Мама возмутилась. - Новости, - сказала она, - так вы и меня захотите ущипнуть. - Вряд ли, - успокоил ее незнакомец. Затем добавил: - Хотя еще минуту назад я бы задумался, прежде чем ответить... - Идет война, - заметила мама уже не так резко, - священная война! Настоящие мужчины гибнут на передовой. А некоторые гуляют по бульвару и задают странные вопросы. - Да, - печально согласился незнакомец, - война идет. Она идет в душе каждого из нас. Прощайте. Затем добавил: - Вы ранили мое сердце... Прошло тридцать два года. И вот я читаю статью об Андрее Платонове. Оказывается, Платонов жил в Уфе. Правда, очень недолго. Весь октябрь сорок первого года. И еще - у него там случилась беда. Пропал чемодан со всеми рукописями. Человек, который хотел ущипнуть меня, был Андреем Платоновым. Я поведал об этой встрече друзьям. Унылые люди сказали, что это мог быть и не Андрей Платонов. Мало ли загадочных типов шатается по бульварам?.. Какая чепуха! В описанной истории даже я - фигура несомненная! Так что же говорить о Платонове?!., Я часто думаю про вора, который украл чемодан с рукописями. Вор, наверное, обрадовался, завидев чемодан Платонова. Он думал, там лежит фляга спирта, шевиотовый мантель и большой кусок говядины. То, что затем обнаружилось, было крепче спирта, ценнее шевиотового мантеля и дороже всей говядины нашей планеты. Просто вор этого не знал. Видно, он родился хроническим неудачником. Хотел разбогатеть, а стал владельцем пустого чемодана. Что может быть плачевнее? Мазурик, должно быть, швырнул рукопись в канаву, где она и сгинула. Рукопись, лежащая в канаве или в ящике стола, неотличима от прошлогодних газет. Я не думаю, чтобы Андрей Платонов безмерно сожалел об утраченной рукописи. В этих случаях настоящие писатели рассуждают так; "Даже хорошо, что у меня пропали старые рукописи, ведь они были так несовершенны. Теперь я вынужден переписать рассказы заново, и они станут лучше... " Было ли все так на самом деле? Да разве это важно?! Думаю, что обойдемся без нотариуса. Моя душа требует этой встречи. Не зря же я с детства мечтал о литературе. И вот пытаюсь найти слова... НАЧАЛО Я вынужден сообщать какие-то детали моей биографии, иначе многое останется неясным. Сделаю это коротко, пунктиром. Толстый застенчивый мальчик... Бедность... Мать самокритично бросила театр и работает корректором... Школа... Дружба с Алешей Лаврентьевым, за которым приезжает "форд"... Алеша шалит, мне поручено воспитывать его... Тогда меня возьмут на дачу... Я становлюсь маленьким гувернером... Я умнее и больше читал... Я знаю, как угодить взрослым... Черные дворы... Зарождающаяся тяга к плебсу... Мечты о силе и бесстрашии... Похороны дохлой кошки за сараями... Моя надгробная речь, вызвавшая слезы Жанны, дочери электромонтера... Я умею говорить, рассказывать... Бесконечные двойки... Равнодушие к точным наукам... Совместное обучение... Девочки... Алла Горшкова... Мой длинный язык... Неуклюжие эпиграммы... Тяжкое бремя сексуальной невинности... 1952 год. Я отсылаю в газету "Ленинские искры" четыре стихотворения. Одно, конечно, про Сталина. Три - про животных... Первые рассказы. Они публикуются в детском журнале "Костер". Напоминают худшие вещи средних профессионалов... С поэзией кончено навсегда. С невинностью - тоже... Аттестат зрелости... Производственный стаж... Типография имени Володарского... Сигареты, вино и мужские разговоры... Растущая тяга к плебсу. (То есть буквально ни одного интеллигентного приятеля. ) Университет имени Жданова. (Звучит не хуже, чем "Университет имени Аль Капоне")... Филфак... Прогулы... Студенческие литературные упражнения... Бесконечные переэкзаменовки... Несчастная любовь, окончившаяся женитьбой... Знакомство с молодыми ленинградскими поэтами - Рейном, Найманом, Бродским... Наиболее популярный человек той эпохи - Сергей Вольф. ^ Нас познакомили в ресторане. Вольф напоминал американского безработного с плаката. Джинсы, свитер, мятый клетчатый пиджак. Он пил водку. Я пригласил его в фойе и невнятно объяснился без свидетелей. Я хотел, чтобы Вольф прочитал мои рассказы. Вольф был нетерпелив. Я лишь позднее сообразил - водка нагревается. - Любимые писатели? - коротко спросил Вольф. Я назвал Хемингуэя, Белля, русских классиков... - Жаль, - произнес он задумчиво, - жаль... Очень жаль... Попрощался и ушел, Я был несколько озадачен. Женя Рейн потом объяснил мне: - Назвали бы Вольфа. Он бы вас угостил. Настоящие писатели интересуются только собой... Как всегда, Рейн был прав... ^ Как-то сидел у меня Веселов, бывший летчик. Темпераментно рассказывал об авиации. Он говорил; "Самолеты преодолевают верхнюю облачность... Жаворонки попадают в сопла... Глохнут моторы... Самолеты падают... Люди разбиваются... Жаворонки попадают в сопла... Гибнут люди... " А напротив сидел Женя Рейн. "Самолеты разбиваются, - кричал Веселов, - моторы глохнут... В сопла попадают жаворонки... Гибнут люди... Гибнут люди... " Тогда Рейн обиженно крикнул: "А жаворонки что - выживают?!.. " Да и с Вольфом у меня хорошие отношения. О нем есть такая запись: ^ Вольф с Длуголенским отправились ловить рыбу. Вольф поймал огромного судака. Вручил его хозяйке и говорит: "Поджарьте этого судака, и будем вместе ужинать". Так и сделали. Поужинали, выпили. Вольф и Длуголенский ушли в свой чулан. Хмурый Вольф сказал Длуголенскому: |
Похожие:
 | Сергей Довлатов Заповедник Сергей Довлатов Заповедник моей жене. Которая была права В двенадцать подъехали к Луге. Остановились на вокзальной площади. Девушка-экскурсовод сменила возвышенный тон на более земной |  | Сергей Довлатов Чемодан Сергей Довлатов Чемодан … Но и такой, моя... Каждому отъезжающему полагается три чемодана. Такова установленная норма. Есть специальное распоряжение министерства |
| Сергей Довлатов Зона Сергей Довлатов Зона (записки надзирателя) Имена,... Выдумал я лишь те детали, которые несущественны. Поэтому всякое сходство между героями книги и живыми людьми является злонамеренным.... | | Сергей Довлатов Иностранка Сергей Довлатов. Иностранка Одиноким русским... В нашем районе произошла такая история. Маруся Татарович не выдержала и полюбила латиноамериканца Рафаэля. Года два колебалась, а... |
| Сергей Довлатов Третий поворот налево Ничего, – сказал муж, – вот увидишь. Опять взорвали какое-нибудь посольство. Застрелили какого-нибудь турецкого дипломата. Где-нибудь... |  | Программа фестиваля Исп.: Ольга Кондина (сопрано), Галина Сидоренко (меццо-сопрано), Сергей Муравьёв (тенор), Андрей Славный (баритон), Нина Серёгина,... |
| Империя Добра Сергей Кремлёв (Сергей Тарасович Брезкун) ссср - империя добра Памяти моего отца, Тараса Константиновича Брезкуна (1924–2009), гражданина СССР с 1924 года и члена вкп(б)–кпсс с 1949 года | | Советник по экономическим вопросам Кремля Сергей Глазьев является... Анка России Сергей Игнатьев уходит в отставку в июне 2013 г., проработав 11 лет на данном посту. Среди прочих кандидатов называются... |
| Довлатов Заповедник «Заповедник» В двенадцать подъехали к Луге. Остановились на вокзальной площади. Девушка экскурсовод сменила возвышенный тон на более земной | | Университет атомной энергетики (иатэ) ... |